Когда всё исчезает, но остаётся главное

Я давно понял: самое главное с телом случается в тишине. Не тогда, когда ты говоришь, объясняешь, строишь себя — а когда просто позволяешь себе исчезнуть. И странным образом, именно в этом исчезновении проявляется что-то настоящее. Не боль, не эйфория, а внимание. Попперсы не дают смысла. Но они убирают шум. И вот тогда ты слышишь.

Первые секунды — как вспышка. Момент, когда всё снаружи на миг глохнет. Кто-то говорил, что это похоже на то, как если бы “громкость жизни вдруг выкрутили на максимум — и ты почувствовал всё ярче, чем раньше”. У меня в теле в такие моменты всегда была вибрация. Лёгкая дрожь, как будто ты стоишь рядом с чем-то очень живым. Или сам становишься им.

Часто ощущение идёт от груди — потом проваливается вниз и вверх одновременно. Время в этот момент ведёт себя странно. Оно не тянется и не исчезает, а как будто схлопывается. Я не мог определить, сколько длится вдох. Пять секунд? Полминуты? Или вся ночь. Иногда казалось, что за эту минуту ты проживаешь то, на что в обычной жизни уходят недели. Без тревоги. Без контроля. Без языка.

Это важно — то, что в этом состоянии не нужно объяснять себя. Не нужно называть. В нормальной жизни мы всё время обязаны быть кем-то: партнёром, гражданином, “в своём теле”, “согласным с нормами”. Попперсы — это короткая пауза, когда ты существуешь без ярлыков. Без внешней роли. Без даже внутреннего описания.

Это не стирание личности. Это её временное освобождение. Исчезновение “я” здесь — не утрата, а возможность выйти из системы координат. Кто-то сравнивал это с медитацией, кто-то с молитвой. Я бы сказал: похоже на короткий ритуал, после которого ты становишься ближе к себе. Как если бы кто-то вытащил тебя из густой воды, где ты барахтался, и дал просто лечь и дышать.

Я часто вспоминаю, как в клубах вокруг будто исчезали стены. Люди переставали быть отдельно. Свет не освещал, он растворял. И тело, которое ты днём боишься показать, вдруг становилось правдой. Оно не просило извинений, не нуждалось в защите — оно просто было. Границы кожи как будто исчезали. А вместе с ними — и то, что обычно держит тебя в тонусе: стыд, сравнение, самоцензура.

В такие моменты я понимал: тело не враг. Оно не против тебя, не против других. Оно способ услышать. И если тебе удаётся замолчать внутри — оно говорит. Не словами. А ощущением, которое не требует перевода. Попперсы не делают это сами. Но они создают точку входа. Маленький доступ к состоянию, в котором ты, наконец, можешь быть не объяснением, а телом.

Такая утопия не длится долго. Она хрупкая. Она легко ломается. Но она случается. И это делает её важной. Потому что если хоть раз ты её пережил — значит, знаешь, что она возможна. А значит, уже не так легко вернуться в то, где быть собой запрещено.